Фото 1

Фото 2

Фото 3

Фото 4

Фото 5

Фото 6

В ботанический сад Эйн-Геди я приехала, во-первых, из любопытства – о нём ходят слухи как о саде чуть ли не всемирного значения, а во-вторых – у меня было задание сделать снимки ароматических растений из семейства Бурсеровых – коммифоры и босвеллии, из которых добывают знаменитые ладан и мирру. Из интернета я узнала, что в Израиле эти растения можно увидеть в двух местах: в ботаническом саду Эйн-Геди и в Институте экологических исследований в Кетуре, далеко на юге, в пустыне Арава.

Так как дорога в Эйн-Геди занимает около двух часов и довольно утомительна, а обратно по этому серпантину возвращаться желательно засветло, мы решили не ограничиваться одним днём осмотра впопыхах, к тому же ещё и в самые жаркие часы, а заночевать в гостинице сада.

Интересные находки начинаются прямо на парковке. Вот такой довольно невзрачный суккулентик, похожий на карликовый портулак – Sesuvium portulacastrum, совершенно замечательный засухоустойчивый и невытаптываемый почвопокровник (фото 1). А ещё он умеет, оказывается, показывать фокусы. Например, изображать зелёный водопад. Он растёт на верхней террасе, сползает по стенке и продолжает «растекаться» уже этажом ниже. Рядом с ним ещё один эффектный «водопад» – ампельная гревиллея. Но она умеет только свисать вниз... (фото 2)

Оторвавшись от рассматривания сезувиума, я тут же занялась изучением ближайшего дерева, возле которого мы запарковались. Дерево с мелкими раздвоенными листочками в форме копытца очень напоминало баухинию, но при растирании листика в пальцах ощущалась маслянистость (фото 3). Дерево всё было усыпано микроскопическими белыми бутончиками, но ни одного раскрывшегося цветка! Плоды – типичные «баухиниевые» стручки – во множестве валялись вокруг. Так что теперь у меня подрастают будущие бонсаи из «ненастоящей баухинии» и ждут, когда я найду им настоящее имя...

Пока мы ждали регистрации и ключей от домика, я успела найти ещё одно неизвестное науке дерево, в котором немедленно заподозрила искомое Бурсеровое (фото 4). Листики имеют характерный камфорный запах, внешний вид ствола вполне подходит под народное название нескольких видов бурсеры – «слоновое дерево». (Во второй приезд, в октябре, я нашла на этом дереве единственное семечко и прорастила его! (Фото 5, 6.)

У самого входа – большой вазон с педилантусом. Этого представителя многообразного семейства Эуфорбиевых иногда путают с пестролистным бересклетом. Но достаточно вспомнить его особенность, за которую он получил английское название «растение-зигзаг» и обратить внимание на правильный зигзагообразный стебель, чтобы хорошо его запомнить и ни с чем не перепутать (фото 7).

Поражают воображение огромные адениумы. Настоящих «бутылочных» экземпляров среди нет, и особого разнообразия расцветок тоже. Но зато это настоящие дикие и могучие, развесистые и раскидистые кусты, под стать соседям баобабам (фото 8–11). Цветение адениума не привязано к сезону, я видела цветущие кусты и в апреле, и в следующий приезд - в октябре. Но собрать семена бывает очень сложно - зрелый стручок лопается и весёлый ярко-рыжий пух моментально разлетается по ветру, унося с собой семена... (фото 12).

Вечером я понадеялась, что с заходом солнца станет прохладнее, и вышла погулять в темноте и поснимать со вспышкой. Действительно, многие растения на картинках получились совершенно фантастично, например – та же жёлтая гардения, которую днём в слепящих солнечных лучах просто не видно, она кажется засохшим листиком (фото 13). Но вот надежды на прохладу не оправдались. При этом влажный горячий воздух был настолько насыщен целебными минеральными солями и экзотическими цветочными ароматами, что я чувствовала себя как на лечебной ингаляции, когда приходится, накрывшись одеялом, дышать над кастрюлей с горячей картошкой. Хотя запах картошки и не сравнить с запахом гардении, эвкалиптов и каллистемонов. Дитя вонючего мегаполиса, я недолго смогла выдержать чистейший воздух без выхлопов и сбежала под кондиционер. Но вот такой концентрации птичьего щебета на единицу объёма я не слышала давно... При том это было не оглушающее чириканье и галдёж птичьего базара, а мелодичное пение настоящих мастеров своего дела.

Одного из певцов я узнала по голосу, это мой давний знакомый. Эти птицы давно привлекли моё внимание: здесь, в Израиле, они живут в городах рядом с человеком, как обычные воробьи. Только держатся не стайками, а парами. Такие же бесцеремонные, любопытные, готовые забраться на балкон и похулиганить: продырявить фрукты, выдернуть рассаду из ящиков, оборвать листья с цветов. У меня парочка таких хулиганов живёт на дереве прямо под окном. Однажды один из них умудрился найти маленькую лазейку в капроновой сетке, которой полностью затянут мой балкон от голубей. Птице его размера (чуть помельче обычного дрозда) надо буквально протискиваться ползком, чтоб туда пролезть. А лез он ради того, чтоб попробовать единственную ягодку сизигиума, завязавшуюся на моём деревце. Ягодку он только надкусил, а сам оказался в плену на закрытом сеткой балконе. Пришлось спасать. Все хулиганские манеры этой птице можно простить за её прекрасное пение, очень напоминающее соловьиное. Когда я, вооружившись справочником местных птиц, стала определять название хулиганистого певца, оказалось, что это действительно соловей! Pycnonotus xanthopygos -желтоспинный бюльбюль. Хотя, на самом деле, скорее, не желтоспинный, а желтопопый – жёлтые перья у него под хвостом (фото 14). В Эйн-Геди они пируют в зарослях фикуса священного (Ficus religiosa) плодами наподобие инжира, но очень мелкими, размером с вишню (фото 15).

Во всей пёстрой компании ботанических заморских пришельцев в Эйн-Геди особняком стоят несколько аборигенов, не менее редких и удивительных. Одно из них – Moringa peregrina, дерево, нежнейшее на вид и упорно выживающее в самых суровых условиях (фото 16). Это дерево раскалённых каменистых склонов по берегам пересыхающих речушек, наполненных водой только в сезон дождей. Длинные «плакучие» ветки кажутся голыми, но листья на них есть, просто они крохотные. Интересно, что молодые растения имеют листики нормального размера, но листовые пластинки с возрастом всё мельчают, а черешки всё удлиняются, пока не превращаются в голые плети. Из-за этого крона дерева кажется ажурной, а огромные «букеты» бело-розовых цветов - висящими в воздухе (фото 17). И неожиданно массивными выглядят огромные зелёные стручки с семенами. Эти стручки съедобны, а из семян добываются ароматические масла (фото 18).

Фото 19

Фото 20

Фото 21

Фото 22

Фото 23

Фото 24

Фото 25

Фото 26

Фото 27

Фото 28

Рядом с этой морингой растёт её заморская родственница - Moringa oleifera (фото 19). У неё и цветы и листья покрупнее - видно, на её родине (Индии) ей не приходится вести такую ожесточённую борьбу за экономию влаги. У неё тоже съедобные стручки (английское название - хрен древовидный), различные части растения используются в медицине, из семян добывают масло. Но лично для меня семена представляли интерес как объект для проращивания, и в этой роли завоевали мою огромную симпатию и любовь навеки. Крупное, размером с лесной орех, семечко проросло чуть ли не через несколько дней, без всяких замачиваний, стратификаций и скарификаций, на которые у меня элементарно нет терпения. При этом семядоли проростка остались под землёй в виде какой-то странной перевёрнутой буквы U, а из верхней точки этой подковки полез длинный хлыстообразный побег, на ходу покрываясь нежной серебристой корой. Так как у меня горшок с этой «удочкой» стоял на верхней полке, то образование в нижней части ствола редискообразного утолщения явилось для меня полным сюрпризом. Моринге перегрина повезло меньше – я умудрилась сеянец засушить. Теперь у меня есть только маленькая «редисочка» размером с фалангу мизинца. Надеюсь на чудесное возрождение растения из этой оставшейся в живых части.

Ещё один местный уроженец – Calotropis procera – «содомское яблоко», из семейства Ластовневых. У него типичные для всего семейства изящные «фарфоровые» цветки, крупные округлые листья с сизоватым восковым налётом и удивительные плоды, похожие на зелёные апельсины (фото 20). Существует предание о том, как это растение получило своё название. Наивные, не знающие ботаники путешественники, пытающиеся утолить жажду соком аппетитного крупного плода, оказывались жестоко разочарованы: внутри вместо живительной влаги оказалась чёрная пыль. Плод сочли проклятым. На самом деле, калотропис никого обманывать не собирался, а плоды его внутри содержат именно то, что положено семейству Ластовневых (ваточников) – семена, укутанные нежным шелковистым пухом. А в наружной зелёной оболочке - ядовитый млечный сок. Рядом с ним растёт другой калотропис, Calotropis gigantea, с очень крупными белыми цветами, уроженец Индии (фото 21).

Что привело меня в полнейшее изумление, так это непривычные размеры привычных и хорошо знакомых растений. Гигантская монстера с листьями совершенно фантастических размеров и с плодами – и это не в влажных тропических джунглях, а фактически в пустыне! (фото 22) А вокруг обычного сциндапсуса (или Epipremnum aureum), который висит в каждом офисе и называется просто «лиана», я чуть ли на четвереньках ползала и разве что не пыталась его размотать с дерева, на котором он примостился. Никак не могла поверить своим глазам, что то, что растёт внизу, и то, что вверху – одно и то же растение! Внизу – обыкновенный сциндапсус, а вверху – огромные пёстрые рассечённые листья размером со среднюю комнатную монстеру (фото 23).

Краса и гордость ботанического сада – семейство баобабов. Цветение Adansonia digitata я не застала, видела уже завязавшиеся плоды – забавные, висящие на длинных шнурках «крокодильи морды» (фото 24). Пару штук я нашла на земле, скорее всего, они были недозрелые. Они как будто сделаны из цельного куска древесины, покрытого снаружи зеленоватым бархатом. После трудоёмкого расколупывания с помощью подручных средств (пилу и топор я с собой в поездку взять не догадалась) деревянные «крокодильчики» превратились в груду щепок, но семена так и не были обнаружены. Другой баобаб – Pseudobombax elliptica. У него нет периода массового цветения, так что песня про «Баобабы в цвету – какое чудо!», скорее всего, так никогда и не появится (фото 25). На голых толстых ветках одиночные белоснежные цветы издали кажутся присевшими на ветку диковинными пушистыми птичками, а вблизи – странным ювелирным изделием из хрустальных нитей в обрамлении толстых деревянных стружек (фото 26). Ещё один красивейший представитель этого семейства – Bombax seiba – цветёт крупными алыми или оранжевыми «лилиями». Очень жаль, что я не застала его цветения в ботаническом саду, но это дерево в Израиле можно встретить и в других городах. Вот эти снимки я сделала в Тель-Авиве в феврале (фото 27, 28).

Ещё один гигант – уже из семейства Молочаев (фото 29–31). Условно для себя я идентифицировала его как Euphorbia neriifolia – в интернете на картинках нашла только молодые побеги, описываемые как четырёхгранные. У необъятного ствола, который я видела перед собой, вообще никаких граней не было, а до молодых побегов на самой верхушке мне просто было не допрыгнуть.

Сейчас, когда ещё раз пересматриваю снимки, очень хочется попасть в Эйн-Геди снова. Теперь надеюсь съездить туда в марте.

Ещё несколько снимков из ботанического сада:
Фото 32 – Каллистемон;
Фото 33 – Maireana sedifolia
Фото 34 – Панданус
Фото 35 - Глазастая «баобабушка»
Фото 36 - Неопознанный фикус
Фото 37 – Уголок сада.

Фото 36

Фото 37

Фото 38