ЖУРНАЛ "КАКТУСЫ И ДРУГИЕ СУХОЛЮБИВЫЕ РАСТЕНИЯ" - выпуск 18 (4 за 2003 год)
О ПРОИЗНОШЕНИИ ЛАТИНСКИХ НАЗВАНИЙ КАКТУСОВ
Синёв И.Е.
Тема, которую мне хотелось бы обсудить, касается не столько кактусов, сколько нашего с вами русского языка, на котором мы говорим и иногда пишем заимствованные главным образом из латинского языка названия кактусов. Все языки при заимствовании извне новых, незнакомых ранее предметов и явлений, например, предметов материального обихода, религий, ремёсел, наук, животных и растений (и кактусов) обычно одновременно заимствуют слова, их обозначающие. Некоторое исключение составляют языки, звуковой строй которых настолько своеобразен, что не всегда позвляет передавать звучание заимствований, например, китайский. Однако и в нём фонетических заимствований немало, хотя уловить в них оригинальное звучание порой трудно. В большинстве же языков заимствований много и очень много. Например, в английском, изначально германском языке, заимствования латинских и греческих по происхождению слов из преимущественно французского языка составляют не менее 75% словарного состава языка. Это позволяет самим англичанам и тем, кто знает английский, в общем понимать смысл французских текстов (но не устной речи). В корейском языке только китайские заимствования составляют 80% лексики, но есть масса заимствований и из других языков. Но это мелочь по сравнению с французским, если вспомнить, что предки французов — галлы, говорившие на кельтском языке, сменили родной язык на язык завоевателей-римлян. А это, согласитесь, почти 100% лексических заимствований. Впрочем, самоназвание французов тоже от завоевателей – немецкого племени франков. Все эти заимствования и поражения не помешали французам стать великой нацией, а французскому языку – международным дипломатическим языком. Забыли родной язык и перешли на язык своих завоевателей азербайджанцы, румыны и многие другие народы. Но всё же чаще дело ограничивается заимствованием иноязычных слов.
Русский язык в этом плане достаточно умерен – менее 50% словарного состава. Однако есть в нашем даже не языке, а скорее в психологии, и не всего народа, а в той прослойке интеллигенции, которая знает (иногда неплохо) иностранный язык, есть у этих людей две странные на первый взгляд тенденции в словарных заимствованиях, которые трудно понять и объяснить с какой-либо рациональной точки зрения, если только не принимать во внимание стремление этих людей любым способом выделиться — показать окружающим своё знание языка, намекнуть о своём пребывании за границей. Обе эти тенденции проявились ещё во время петровских реформ, но особенно бросаются в глаза в настоящее время. Одна из них – заимствовать иноязычные термины при наличии собственных. Например, выступает некий дипломатик и очень важно так, стараясь произвести впечатление, говорит: “Мы отправили им месидж”. И это при наличии стандартного широкоупотребительного дипломатического термина “послание”, которое никто не отменял. Кто-то другой, с большой претензией, пишет о “креативном” характере. Хотя слова “творческий” или “созидательный” в полной мере отражает смысл английского “creative”. Когда дело касается журналистов, то налицо банальная безграмотность, например, чуть ли не каждодневно в газетах пишут об американских базах в странах СНГ в “Центральной Азии”, хотя на русском языке “Центральная Азия” это Западный Китай, Монголия, Тува. А страны СНГ расположены в Средней Азии. И примерам такого рода несть числа.
Вторая тенденция, о которой хочется поговорить подробнее – заимствовать слова в точной произносительной норме иноязыка, даже если это ведёт к нарушению произносительных норм родного языка. Например, после развала Советского Союза бывшие союзные республики поменяли русские названия на собственные. Молдавия стала “Молдовой”. Казалось бы, какое нам до этого дело? Молдавия и молдаване остались на старом месте. Старое слово “Молдавия” уже давно усвоено русским языком (язык, усваивая новое слово, приспосабливает его к своей звуковой системе, подчиняет его своим правилам словообразования и словоизменения, в результате чего заимствованное слово утрачивает черты своего иноязычного происхождения.). Но нет, наши малограмотные журналисты старательно выписывают новое молдавское произношение старого названия и, соответственно, приучают к нему читающую публику. Впрочем, “Молдова”, это ещё куда ни шло. А вот попробуйте произнести слово “Кыргызстан”. Помню, лет почти шесть тому назад зашёл я в одну журналистскую организацию, где подрабатывал переводами. Коллеги представили мне красивого жгучего брюнета азиатской наружности — журналиста из Киргизии, где мне приходилось бывать и работать ещё в советские времена. Мы познакомились, я сказал, что, мол, да, да, бывал в Киргизии, в таких-то местах. Киргизский товарищ вежливо поправил меня: “не в Киргизии, а Кыргызстане”. По-русски “Киргизия” — возразил я. Киргизский товарищ по-прежнему вежливо, но с проявившейся жёсткостью объяснил, что это раньше была “Киргизия”, а теперь она переименована и называть её надо, уважая её народ, соответственно новому самоназванию. Ничего не оставалось делать, как тоже очень вежливо, но с проявившейся иронией спросить, уважают ли мой собеседник и все остальные жители его страны соседний с Киргизией великий Китай? Называют ли его по-китайски? И как это звучит?” В общем, задушевной беседы не получилось.
Странно, но в нашей отечественной кактусной периодике мы встречаем попытки самостоятельно, без всякого нажима со стороны, нарушать и ломать произносительные и орфографические нормы русского языка при написании названий кактусов.
Например, есть старое уже давно обрусевшее слово “ребуция” (Rebutia). Именно так называли это растение почти сто лет. И у Верзилина 50 лет назад (“Путешествие с комнатными растениями”), и в прекрасно изданной книге Э. и Б. Лэмов (“Кактусы”, Москва, “Мир”, 1984) мы также увидим это же написание: “ребуция”. Ничего другого и быть не должно. Но в одном из кактусных журналов взгляд спотыкается на словах: “ребЮция”, “сулкоребЮция”и даже “ребЮТия”. Что же заставляет наших коллег писать (и произносить!) реБЮТия? Возможно, они не осознают, что, став ботаническим эпитетом, любое имя из любого языка становится латинским словом. Латынь – международный язык, язык межнационального общения учёных целого ряда дисциплин: зоологии, ботаники, медицины, метеорологии. Конечно, на латыни доклады по ботанике уже не читают, но названия биологических объектов произносят, а это требует определённого единообразия, иначе вас не поймут А последние читаются по чётким правилам и поэтому не имеет никакого значения, как читали французы фамилию господина П. Ребю (Pierre Rebut, 1830-1898). Латинская буква U читается только как У. По этой же самой причине название рода Utahia произносится и пишется как «Утахия», а не «Ютайя», несмотря на то, что название самого штата мы по традиции произносим и пишем через Ю. Буквы ti (Rebutia) перед гласными читаются как «ЦИ», и лишь после согласных s-, t-, x-, как исключение «ТИ». Это традиционная норма при чтении латинских слов. Если от неё отойти, как в случае с «ребютия», то в результате могут получиться неплохие хохмы: ОПЮНТИЯ, КОНТРИБЮТИЯ, РЕВОЛЮТИЯ, КОНСТИТЮТИЯ и, наконец, извините, ПРОСТИТЮТИЯ. Нужны ли нам эти хохмы?
Также первый слог названия РОзеокактус (Roseocactus) cледует писать и произносить именно как РО, а не как «роу», хотя в американском произношении буква «о» в открытом слоге читается именно как «оу».
Leuchtenbergia principis. По правилам чтения латинского языка (см., например, Руско-лат. словарь для ботаников», стр. 25-29) сочетание EU произносится как “ЭВ”. Но по-русски слово “Левхтенбергия” как-то не звучит и большинство любителей произносит название кактуса как “Лехтенбергия», что, по-видимому, и следует считать произносительной нормой для русскоязычной аудитории.
Другое дело, когда правила произношения латинских терминов вступают в противоречие с произносительными нормами русского языка. Например, для нашего языка не характерны сочетания нескольких гласных звуков без промежуточных согласных. В этих случаях, если вы говорите по-латыни, то следует соблюдать правила произношения латыни. Но если название употребляется в русском языке, то здесь не возбраняется приспосабливать слово к родным произносительным нормам, хотя и здесь необходимо чувство меры. А вот, например, слово «копиапоа» похоже утвердилось в нашем языке в своём латинском произношении, хотя иногда можно встретить написание «копьяпоа», что немного, но ближе к русской произносительной норме.
Неправильно в последнее время пишется слово “мамиллярия”. Это слово вошло в русский язык много лет назад и является транслитерацией неправильного, как выяснилось, латинского слова “Mamillaria”. Какое-то время назад стало ясно, что его надо писать с двумя “m” — “Mammillaria”. Очень хорошо, так и будем писать латинское слово. Но зачем менять уже устоявшееся русское название этих кактусов? Тем более, что удвоенная “м” в разговорной речи становится долгим согласным звуком только при ударении на предшествующем слоге. В монуметальной работе “Жизнь растений” в 6 томах, вышедших примерно четверть века назад, пишется именно “мамиллярия”. И братья-славяне чехи, у которых, наверное, и с грамотностью не ниже и с комплексами полегче, пишут на чешском преслувутое слово мамиллярия именно с одним “М”, а иногда и с одним “Л”.
Также часто искажаются названия таких родов, как НЕОЧИЛЕНИЯ, КОПИАПОА, УБЕЛЬМАННИЯ, РОЗЕОКАКТУС и целый ряд других.
В заключение ещё раз призываю коллег читать латинские названия кактусов по-латыни сообразно правилам чтения латинского языка, а не французского, немецкого, английского, испанского или какого ещё. На русском языке писать названия кактусов сообразно произносительным нормам родного языка, но при этом учитывать традиции, если они есть. Например, слово Neochilenia должно бы читаться как НЕОХИЛЕНИЯ. Однако название это производно от названия страны Чили и поэтому среди российских кактусистов принято называть эти кактусы НЕОЧИЛЕНИЯМИ, что и следует признать нормой.
В заключение хотел бы подчеркнуть, что я призываю не к самоизоляции, а к уважению нашего родного языка.
Каталог 
